Курорты, на которых когда-то гремели бои

Сегодня, когда курорты Южного берега Крыма (ЮБК) страдают от грандиозного наплыва отдыхающих, уже как-то подзабылись события, имевшие здесь место в далеких 1940-х.

ОТ ЯЛТЫ ДО ГУРЗУФА

По состоянию на 22 июня 1941 года в административном отношении Ялта была центром Ялтинского района, в границах от горы Кастель на востоке до Байдар на западе, площадью 348,4 кв. км. В его состав входили город Алупка, два городских поселения – Гурзуф и Симеиз – и 10 сельских Советов: Ай-Васильский (ныне черта г. Ялты), Гаспринский, Дегерменкойский (Запрудное Алуштинского горсовета), Кизилташский (Кранокаменка), Кикенеизский (Оползневое), Кореизский, Куркулетский (Лавровое Алуштинского горсовета), Лименский (Голубой Залив), Мухалатский, Никитский с 53 населенными пунктами в предгорной полосе.

В национальном отношении население составляло: русских – 40,38%, крымских татар – 15,34%, греков – 7,70%, украинцев – 6,44%, прочих национальностей – 10,14%. В Ялте насчитывалось 36 тыс. жителей, а вместе с приезжими – 66,2 тыс.

Ялта всегда считалась первоклассным климатическим курортом. Накануне Великой Отечественной войны в городе и районе действовало 108 (из них в самой Ялте – 42) санаториев и домов отдыха на 13 947 мест, в которых ежегодно лечились и отдыхали около 120 тыс. человек.

В первые дни войны для советских и партийных властей Крыма главной задачей стала эвакуация курортников, среди которых свыше 10 тыс. человек подлежали мобилизации. Имевшийся на побережье автопарк едва мог справиться с вывозом и своих мобилизованных.

С 4 по 9 ноября 1941 года германские войска заняли ЮБК от Алушты до Балаклавы.

Очевидец, директор Алупкинского музея Степан Григорьевич Щеколдин, вспоминал: «Двое суток – 4 и 5 ноября – безвластие. Граждане громили магазины, базы, аптеку, дома отдыха и санатории; разносили по домам кровати, матрацы, все, что попадало под руку. В Мисхоре горел санаторий Совнаркома «Дюльбер», в Ялте – дворец эмира Бухарского, в Ливадии – Малый дворец Романовых».

Щеколдин не пишет, кто жег. Видимо, это делали сотрудники НКВД. В частности, Андрей Артамонов в книге «Госдачи Крыма. История создания правительственных резиденций и домов отдыха в Крыму: правда и вымысел» указывает, что бойцы 82-го саперного батальона взорвали дом отдыха УД СНК «Мухалатка». Они «привезли на двух автомобилях к зданию дома отдыха УД СНК «Мухалатка» в начале ноября 1941 года примерно 2–3 тонны 76-мм артиллерийских снарядов осколочно-фугасного типа (индекс ГУ УОФ-353), каждый весом в 6,2 кг, от полковой пушки образца 1927 года.

Группа подрывников равномерно распределила снаряды по всему зданию, которое было совершенно пустым, ибо весь персонал номенклатурного объекта по плану эвакуации должен был выехать в г. Куйбышев. Снаряды обложили толовыми шашками с электродетонаторами, а токопроводящий кабель вывели на улицу и замаскировали. Затем по приказу командования группа минеров инициировала электродетонаторы при помощи подрывной машинки, и дом отдыха УД СНК «Мухалатка» взлетел к небу обломками инкерманского камня, кирпича и арматуры. Произошел взрыв не позднее 6 ноября 1941 года».

В лагере «Артек» в начале ноября 1941 года сотрудники НКВД подожгли дворец Суук-Су (бывший курзал «Казино»). После войны дворец не восстанавливался, а наоборот, был снесен до основания. На его фундаменте в 1960 году построили совсем иное здание.

До сих пор засекречено применение Красной армией радиофугасных мин Ф-10. Эти фугасы мощностью в сотни килограмм, а то и в несколько тонн тротила, управлялись операторами на дистанции до 600 м.

Достоверно известно об успешном применении фугасов Ф-10 в Киеве, Харькове, поселке Струги Красные Псковской области и др. Немцы и финны довольно быстро захватили несколько фугасов Ф-10 и научились эффективно бороться с ними, в том числе с помощью «глушения» их мощными радиопередатчиками, работавшими на частотах, используемых в радиоуправляемых фугасах.

Некоторые историки предполагают, что и во дворцах, и в санаториях ЮБК также были установлены радиоуправляемые мины. Увы, все сведения об этом хранятся в архивах под грифом «СС ОВ». Видимо, правду не узнают даже наши внуки.

СПАСЕНИЕ КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЕЙ

Директору Алупкинского дворца-музея С.Г. Щеколдину удалось спасти от гибели знаменитый Воронцовский дворец. Об этом он красочно написал в книге «О чем молчат львы»:

«Красная армия отступала к Севастополю по всем дорогам Южного берега Крыма: по нижнему и верхнему шоссе. Это длилось несколько дней. Ушли. Что же будет с нами?»

В Шуваловском корпусе дворца, где помещался дом отдыха имени 10-летия Октября, разместился штаб истребительного батальона.

Однажды на площадь к дворцу подъехала машина с грузом, из кабины вышел молодой солдат в пилотке. Он обратился ко мне: «В музее кто-нибудь есть?» Меня охватила тревога: «Я сейчас узнаю» – и бегом в штаб истребительного батальона: «На помощь! Взрывать хотят!» Человек пять-шесть побежали вместе со мной к машине. Один из них назвал себя комиссаром батальона Поздняковым, другой – командиром батальона Вергасовым. Солдат в пилотке представился как уполномоченный НКВД. В машине была взрывчатка. Уполномоченный упорно твердил, что он выполняет приказ. Спор был недолгим. По приказу Позднякова дружинники выдворили машину вон».

Есть и другие воспоминания, уже периода оккупации. Они явственно характеризуют представителей «культурной нации»:

«В один из первых дней оккупации трое высокого роста пожилых офицеров, пройдя по залам, направились в библиотеку. Мы с Анатолием Григорьевичем и Марией Ивановной Кореневыми пошли за ними. Офицеры вскрывали ящик. В нем были гравюры. Мария Ивановна взволнованно говорила: «Нельзя, нельзя! Вы заняли Париж, разве вы и в Версале все забирали?» Фашисты не слушали. Я видел в руках грабителя рулон свернутых гравюр.

По залам музея шел пожилой офицер. Он немного говорил по-русски, назвавшись капитаном Дитманом, хвастал, что был командиром охраны поезда, в котором В. Ленин проезжал в 1917 году через Германию в Россию: «Если бы я знал, кто ехал в поезде…» Он «возымел желание» срезать один из ковров-портретов Фетх-Али-шаха (работы Ага Бузурука). Мы возмущенно говорили о варварстве, о грабеже, недостойном офицера, и пр. Он «уступил», срезал только часть ковра под ногами портрета (левого, при выходе из вестибюля), свернул в рулон и увез на машине».

Вскоре немцы создали «Штаб городского управления». Приказом № 1 Щеколдин был назначен «хранителем» дворца-музея.

«Как только начала работать комендатура и организовалось городское управление, я обратился туда с просьбой разрешить мне поездку в Ялту, чтобы узнать о судьбе вывезенных музейных ценностей и выдать для этого документ, – вспоминает Щеколдин. – Получил и то, и другое. На попутном грузовике приехал в Ялту. В порту я увидел двух русских матросов, что-то делавших неподалеку от склада. Спросил их. «Вон ваши ящики, забирайте, пока не растащили!» Пароход «Армения», который должен был увезти ценности музея, погиб под бомбами фашистов.

Склад был раскрыт настежь. Страшно и больно было видеть: на полу валялось несколько листов гравюр, затоптанных грязными сапогами; на одном из раскрытых ящиков стояла ваза… фарфора Веджвуд (из Голубой гостиной)! Из 43 ящиков, вывезенных из музея, семь были разграблены полностью».

Щеколдину удалось выпросить у немцев два грузовика и вернуть часть ящиков в музей.

А БЫЛ ЛИ ФЮРЕР

Щеколдин утверждает, что в декабре 1941 года Воронцовский дворец посетил… Адольф Гитлер: «В середине декабря, стоя в Голубой гостиной, я обратил внимание на проходившую группу из пяти-шести офицеров очень высокого роста. Они разговаривали с кем-то, ниже их ростом, находившемся в их кольце. Посторонившись, они пропускали его в Зимний сад. В это время он повернулся лицом ко мне, и я увидел всю его фигуру и лицо в анфас. Я обмер, все похолодело во мне: Гитлер! Само исчадие ада! Виновник всех наших бед! Я продолжал раскрывать ящик, не обнаруживая своего волнения. Неужели он? Его портреты висели в разных местах на улице. Когда группа, пройдя все комнаты, вернулась в вестибюль, я быстро прошел туда, увидел, что они сели в машины и уехали на Симеиз, на Севастополь. «Кто это был?» – спросил я у солдата, находившегося здесь среди других. «Фюрер – инкогнито», – ответил он».

Других подтверждений визита Гитлера в Алупку нет. Но, по моему мнению, Щеколдин скорее всего прав. Фюрер придавал большое значение Крыму. Ну а главной целью его было не посещение дворцов, а инспекция 11-й армии Манштейна, застрявшей под Севастополем.

Крайне важна информация Щеколдина о панике, охватившей немцев в Крыму в связи с десантом Красной армии на Керченском полуострове: «На утро 2 или 3 января 1942 года город проснулся – в Алупке нет ни одного немца, нет комендатуры! И их не было трое суток! Вернулись».

Очень интересный эпизод описан Щеколдиным далее.

«Как-то граф Келлер (знакомая по Москве фамилия: владелец знаменитой в прошлом аптеки на Никольской улице) сказал, что он здесь с поручением: подыскать получше дома отдых для румынских офицеров (этого румынам не удалось сделать, немцы не разрешили). Келлер представил мне свою жену и сказал, что она имеет ко мне просьбу. Она попросила поговорить с ней наедине. Весьма удивленный, я пригласил ее в комнату (между Голубой гостиной и Зимним садом), бывшую моим рабочим местом.

«Я хотела бы приобрести картину Айвазовского», – «Здесь не магазин, а музей», – сразу прервал я ее. «Извините, пожалуйста, я знаю, что вы голодаете, а я могла бы взамен дать бочонок сливочного масла в 20 кг». Я, возмущенный таким предложением, кипел: «Это все, о чем вы хотели говорить со мной?» – «Простите, еще мешок сахара», волнуясь, проговорила она. «Извините, сударыня, я не торговец музейными ценностями», – встал, поклонился и открыл дверь. Женщина, покраснев, вышла».

Тут Щеколдин или перепутал, а скорее всего сознательно не говорит правду. Он встречался не с аптекарем, а с графом Павлом Федоровичем Келлером, капитаном 1 ранга царского флота. В 1919–1922 годы Келлер служил во врангелевской морской разведке «О.К.», а потом, может быть, и в Гражданскую войну стал работать на румынскую разведку. В 1936 году он уже полковник румынской армии. В 1941–1944 годы Келлер – начальник румынской контрразведки в Крыму. В 1944 году он был взят в плен бойцами Красной армии и отправлен в концлагерь. В 1955 году освобожден, вернулся в Румынию, а затем уехал в Германию. Умер 17 июня 1970 года в городе Ойтин.

Отец его граф Келлер Федор Августович – генерал русской армии, убежденный монархист, тем не менее подался в армию «Украинской державы» к гетману Скоропадскому и был убит петлюровцами в Киеве 8 (21) декабря 1918 года.

Странно, что при такой родословной начальник румынской контрразведки, на руках которого была кровь как минимум сотен советских граждан, отсидел всего 10 лет. И, судя по долголетию (97 лет), не особенно утруждался в лагере. Тут или советская фемида оказалась слишком мягкотелой, или имело место нечто… Видимо, у Щеколдина были основания недоговаривать о Келлере.

ВИЗИТ ГЛАВЫ ОРДЕНА СС

Посещали во время оккупации дворец в Крыму и многие другие «видные» деятели. О них Щеколдин также упоминает в своей книге.

«Летом 1943 года во  Дворце-музее было особенно много посетителей. Стремительно, широкими шагами словно ворвался в Вестибюль Гиммлер. «Коммунист?» – обратился ко мне. «Нет, не коммунист» – «Все вы коммунисты, а теперь нет? Ведите по дворцу». И такими же шагами устремился в Голубую гостиную. Я чуть ли не в шоковом состоянии еле поспевал за ним, еле лепетал названия экспонатов. Быстро прошагали до Бильярдной и обратно. А.Г. Минакова показала на Ситцевую комнату. «Не имею времени», – быстро проронил Гиммлер и выскочил в дверь. Лишь только сел, машина сорвалась с места, помчалась в Симеиз».

Воронцовский музей посещали также министр железнодорожного транспорта Доромюллер, военный министр Румынии генерал Пантази.

Однажды я шел с обеда, меня остановил румынский солдат с автоматом: дворец окружен румынами. Я показал бумажку, солдат, увидев печать с фашистской символикой, пропустил. В вестибюле сидел румын – капитан, начальник охраны: едет Михай, король Румынии. Капитан рассказал нам о Михае, о его отце и мачехе. На площадь выехало машин 15, первой машиной правил Михай, молодой человек, как писали в газете, 24 лет. Войдя в вестибюль, он снял перчатку и, здороваясь со мной, сказал по-русски: «Здравствуйте». Я сказал, что знаю немецкий, Михай попросил говорить по-немецки.

Я вспомнил слова экскурсовода нашего музея Ивана Кузьмича Борисова, с которым у меня были дружеские отношения: «Мне все равно, кого вести в экскурсии, хоть римского папу». За мною и Михаем шли парами румынские и немецкие генералы, в их числе Антонеску. Увидев в Зимнем саду античную скульптуру, Михай спросил, откуда она? Я сказал о мысе Ай-Тодор, бывших имениях великих князей Романовых, об остатках там античных раскопок. Михай попросил меня показать раскопки на этом мысе. «Побережье минировано, это опасно!»

МУЗЕИ КРЫМА

Летом 1941 года на ЮБК в числе 26 музеев Крыма действовали Ялтинский музей краеведения, Алупкинский историко-бытовой и художественный дворец-музей, дом-музей А.С. Пушкина в Гурзуфе, филиал Симферопольского антирелигиозного музея и сельскохозяйственный музей в Ялте. Все они находились в ведении Наркомата просвещения Крымской АССР, за исключением дома-музея А.П. Чехова в Ялте, который до войны курировался Наркоматом просвещения РСФСР.

Как указывает Ирина Тимофеева в материалах, озаглавленных «Как спасали сокровища крымских музеев и дворцов во время войны и оккупации», на одном из профильных сайтов: «В смелом расчете властей на то, что Красная Армия быстро остановит наступающего противника, часто эвакуация музейных экспонатов осуществлялась в районы ближнего тыла. Так, например, погибли эвакуированные в Армавир 18 октября 1941 года, во время боевых действий на Северном Кавказе, наиболее ценные коллекции Центрального краеведческого музея Крыма: археологические, картографические, этнографические.

Не до конца ясна судьба собрания Ялтинского музея краеведения. В государственном архиве АР Крым в фонде Крымского областного отдела пропаганды и агитации сохранились документы о том, что «…ценнейшие античные коллекции, коллекции ковров, фарфора, изделия из слоновой кости, бронзы, художественные вышивки и ткани… готовили к эвакуации. Часть эвакуированного имущества была направлена в Сталинград».

«Весьма противоречивы в источниках сведения о коллекции Пушкинского музея в Гурзуфе, – указывает далее Ирина Тимофеева. – По архивным сведениям, экспонаты в семи ящиках, сданные директором Горбуновой, были погружены на пароход 31 октября 1941 года и отправлены через Новороссийск в Сталинград. Однако директор Алупкинского дворца-музея С.Г. Щеколдин в «Отчете о разграблении ценностей Алупкинского историко-бытового и художественного дворца-музея фашистскими оккупантами» от 2 мая 1944 года указал, что лично перевез ящики Гурзуфского домика-музея А.С. Пушкина из Ялтинского порта на склад Ялтинской городской управы, откуда они позже были вывезены немцами в Симферополь».

«Жители Севастополя помнят подвиг директора Севастопольской картинной галереи – М.П. Крошицкого, – читаем далее. – Укрывая картины от артобстрелов и бомбежек где только возможно, он в разрушенном городе сумел сохранить все основные коллекции музея. Ночью 19 декабря 1941 года под сильным огнем галерею удалось погрузить на военный корабль – лидер эсминцев «Ташкент». Преследуемое фашистской авиацией, судно вышло в море. Через 2 дня с серьезными повреждениями, под большим креном «Ташкент» достиг порта Батуми».

Со ссылкой на фонд Александра Полканова, хранящегося в ГА АРК, Ирина Тимофеева приводит выдержки из дневника В.С. Малкова, уполномоченного Комитета по делам искусств СССР, руководившего эвакуацией крымских музеев. Вот лишь одна из записей, дающая представление о той трагедии: «18 октября Полканов получил распоряжение свозить все 144 ящика упакованных коллекций в Ялтинский порт, куда за ним должен был зайти грузовой теплоход «Чайка» из Севастополя с коллекциями Севастопольской картинной галереи. Однако галерея не успевала: через Севастополь увеличилась перевозка раненых, передвижение воинских частей, что срывало все сроки эвакуации. Перевезти в Ялтинский порт из Алупки удалось лишь 43 ящика, а 101 остался во дворце. 27 октября из Керчи в Алупку пришло трагическое известие о том, что картинная галерея г. Симферополя, погруженная на корабль, готовый к отправке, была полностью уничтожена при налете фашистской авиации».

После оккупации Крыма германской армией здесь начал действовать и печально известный штаб Розенберга «Айнзатцштаб», занимавшийся вывозом в Германию культурных и исторических ценностей. Ирина Тимофеева также приводит данные об ущербе, нанесенном оккупантами музеям Крымской АССР в период оккупации:

«После освобождения Крыма Ян Бирзгал составлял акты ущерба, нанесенного музеям Крымской АССР в период оккупации, для Государственной Чрезвычайной комиссии. В докладной записке на имя академика Грабаря – Председателя Всесоюзной комиссии по охране памятников искусства и старины – он укажет, что рабочая группа крымского Айнзатцштаба, возглавляемая Шмидтом и его заместителем Вайсером систематически подвергали разграблению коллекции Воронцовского дворца. Оценку экспонатов Я.П. Бирзгал проводил в золотых рублях в ценах до 1914 года. Согласно его докладной записке, Алупкинский музей не досчитается 327 картин на сумму 555 337 руб. золотом; гравюр – в количестве 152 154 шт. на сумму 2 573 золотых руб.; художественного фаянса и фарфора – 345 шт. на сумму 11 425 руб. золотом; серебра, бронзы, предметов историко-бытового значения – 34 шт. на сумму – 21 141 руб. золотом. Общая стоимость разграбленного 622 943 руб. золотом. Среди расхищенных картин – подлинные работы Джордано, Караваджо, Маратти, Лоуренса, Доу, Брюллова, Шишкина, Куинджи, Грекова».

ПРИКАЗ СТАЛИНА НАПУГАЛ КОМФЛОТА

Говоря о ЮБК в 1941–1944 годы, нельзя обойти и тему обстрелов его советскими кораблями и бомбардировочной авиацией. Произвольно манипулируя фактами, русофобствующие историки доходят до утверждений «о бессмысленном и варварском» разрушении прибрежных городов. На самом деле и корабельные обстрелы, и бомбардировки с воздуха наносились по военным объектам оккупантов.

Рассекреченных данных о бомбардировках ЮБК советской авиацией до сих пор нет. Поэтому я обратился к «Хронике Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре», из которой следует, что с начала 1942 года немцы использовали Ялту в качестве базы для торпедных катеров, противолодочных и иных судов. Ялтинский порт имел важное стратегическое значение на коммуникации Констанца – Анапа, по которой шло снабжение германских и румынских войск в Крыму и на Кавказе. 15 сентября 1942 года в 18 ч. 44 мин. два бомбардировщика ДБ-3 бомбардировали из-за облаков Ялтинский порт. Тут и далее замечу, что официально целями наших бомбардировок были только военные объекты. Однако даже неспециалисту ясно, что в облачность, да и без нее точность бомбометания с горизонтального полета бомбардировщиков была крайне невелика. Ширина Ялтинского порта около 300 м. Соответственно большая часть бомб падала в город или в море.

20 сентября 1942 года в 14 ч. 31 мин. пять ДБ-3 бомбили Ялтинский порт. Разрывы бомб наблюдались в порту и в городе. Одна ФАБ-100 попала в транспорт. В ночь на 29 сентября два самолета ДБ-3 производили поиск вражеских транспортов на коммуникациях у Южного берега Крыма, но не обнаружили их, и поэтому один самолет сбросил торпеду по порту Анапа (взрыв не видел), а другой – по порту Ялта (видел взрыв торпеды в порту). Днем 5 октября два самолета ДБ-3 производили поиск неприятельских кораблей в море, но не обнаружили их, и один самолет сбросил торпеду по молу в Ялте, а второй возвратился на аэродром с торпедой. Днем 6 октября три ДБ-3 бомбардировали город и порт Ялту. В городе замечен пожар. Один самолет не вернулся на свой аэродром.

3 октября 1942 года на обстрел Ялты вышли эсминцы «Бойкий» и «Сообразительный». Задача похода – уничтожение плавсредств и портовых сооружений. По данным разведки, на Ялту базировались итальянские сверхмалые подлодки и торпедные катера. Стрельба выполнялась по площади, без корректировки. Фактически речь шла об одновременной стрельбе по утвержденным единым исходным данным. Огонь открыли в 23 ч. 22 мин. на скорости 12 узлов на дистанции 116,5 кабельтовых (21,3 км). В течение 13 минут «Сообразительный» выпустил 203 снаряда, а «Бойкий» – 97. Согласно «Хроники…», «в порту возникло несколько пожаров. А по агентурным сведениям, была потоплена итальянская сверхмалая подводная лодка». Последнее, видимо, приснилось нашей агентуре.

19 декабря 1942 года корабли Черноморского флота получили приказ произвести артиллерийский обстрел Ялты и Феодосии при освещении САБ-ами и корректировки стрельбы самолетами. Лидер «Харьков» и эсминец «Бойкий» должны были выпустить по Ялте по 120–130-мм снарядов, а эсминец «Незаможник» и СКР «Шквал» – выпустить по Феодосии 100 и соответственно 50–100-мм снарядов. Корабли вышли в море с наступлением темноты 19 декабря. Лидер и эсминец начали обстрел порта Ялта в 1ч. 31 мин. с дистанции 112 кб (20,4 км), имея ход 9 узлов. За 9 минут стрельбы «Харьков» произвел 154 выстрела, а «Бойкий» – 168. Несмотря на то, что применялись беспламенные заряды, 10–15% из них давали вспышку, и по кораблям открыла огонь береговая батарея. Судя по всему, это были береговые батареи в Ливадии, вооруженные 155-мм трофейными французскими корпусными пушками образца 1918 года системы Шнейдера. Попаданий в наши корабли немцы достичь не сумели.

23 июня 1943 года пять бомбардировщиков «Бостон» (36-го авиаполка) должны были атаковать немецкий конвой у мыса Фиолент, но, не обнаружив его, в 11 ч. 45 мин. сбросили бомбы на запасную цель – Ялту. Летчики наблюдали прямое попадание в здание Морского вокзала и два пожара в городе. Три германские зенитные батареи обстреляли наши самолеты, но они все вернулись на аэродром.

22 июля 1943 года шесть бомбардировщиков Пе-2 и «Бостон» атаковали германские плавсредства в Ялтинском порту. Летчики наблюдали прямое попадание в баржу с грузом, которая загорелась. Поврежден катер, разрушены оконечность мола и боновое заграждение. В городе наблюдался пожар.

5 октября 1943 года командующий Черноморским флотом вице-адмирал Лев Владимирский приказал силами 1-го дивизиона эсминцев во взаимодействии с торпедными катерами и авиацией флота в ночь на 6 октября произвести набег на морские сообщения противника у южного побережья Крыма и обстрелять порты Феодосия и Ялта. В тот же день в 20 ч. 30 мин. лидер «Харьков» и эсминцы «Беспощадный» и «Способный» под командованием капитана 2 ранга Негоды вышли из Туапсе в район Ялта – Феодосия. 6 октября около часа ночи «Харьков» отделился от эсминцев и пошел на выполнение задачи по обстрелу Ялты.

В 5 ч. 05 мин. лидер «Харьков» обнаружила РЛС, расположенная на мысе Ай-Тодор, по пеленгу 110 град. на удалении 15 км. Убедившись, что обнаруженная цель не является своим кораблем, в 6 час. 03 мин. германское командование разрешило береговым батареям открыть по ней огонь. В этот момент «Харьков» начал обстрел Ялты. За 16 минут он выпустил без корректировки 104 130-мм осколочно-фугасных снаряда. На огонь лидера ответили три 76-мм трофейные полевые пушки, а затем шесть 155-мм пушек из Ливадии. К сожалению, на отходе люфтваффе удалось потопить все три советских корабля, участвовавших в операции.

В связи с этим 11 октября 1943 года вышел приказ Ставки, где говорилось: «1) Командующему Черноморским флотом все намеченные к проведению операции флота обязательно согласовывать с командующим войсками Северо-Кавказского фронта и без его согласия никаких операций не проводить; 2) основные силы флота использовать для обеспечения боевых действий сухопутных войск. Дальние операции крупных надводных сил флота производить только с разрешения Ставки Верховного Главнокомандования; 3) на командующего Северо-Кавказским фронтом возложить ответственность за боевое использование Черноморского флота. Сталин, Антонов».

Командующий Черноморским флотом был столь запуган этим приказом, что более ни линкор, ни крейсера, ни даже эсминцы в боевых действиях участия не принимали. Даже в ходе освобождения Крыма в апреле – начале мая 1944 года ни один советский корабль не приближался к его побережью.

Освобождение ЮБК от Алушты до Алупки прошло в первой половине апреля 1944 года без серьезных боев. 10 апреля немецкие части начали покидать Ялту, все здания на набережной опустели. 14 апреля от площади перед кинотеатром «Спартак» Ялту покидали татары – прислужники немцев, их провожали жены.          

Александр ШИРОКОРАД, «Независимое военное обозрение»