Михалков нанес по Крыму «Солнечный удар»

В Симферополе показали очередной шедевр мэтра советско-российской киноиндустрии Никиты МИХАЛКОВА. Действие фильма происходит в Крыму и снят он отчасти тут, именно этим и объяснялась его презентация в Украинском театре крымской столицы.

ассуждения о достоинствах картины оставим специалистам. Тем более что после трехчасового сидения в мягко скажем прохладном зале объективным быть трудно.

Кстати, если исходить из продолжительности, то «Солнечный удар» можно смело отнести к кино авторскому, в котором автор наслаждается нудными и ненужными сценами, необязательными диа и монологами, где автор, своей ролью бога подавляет зрителя, вынужденного постоянно разгадывать «А вот это было зачем?». В отличие от авторского, коммерческое кино более клиентоориентированно. Оно улыбается владельцу билета, отдавшему за бумажку с указанием ряда и места свои деньги, оно хочет ему понравиться, чтобы встретиться еще раз. Авторское кино в этом смысле надменно и равнодушно к дружбе. У него – глубочайшего до дна – всегда есть главный друг, который (и подчас единственный) кто его понимает – это спонсор. «Солнечный удар», подпитанный банком ВТБ24, мог себе позволить быть каким угодно, но стезю выбрал МИХАЛКОВ.

СЦЕНЫ

Не знаю, как бы помягче выразить мысль, что в 180-минутном фильме много сцен, от которых ни к одному ключевому эпизоду не тянется ни одна логическая или эмоциональная линия. Ненужные?

Вот одна. На погон главному герою какает чайка. Жаль, что сценаристы – МИХАЛКОВ и АДАБАШЬЯН – не рассмотрели это попадание, как специальное – тогда можно было и размышления чайки добавить в сюжет – ее внутренние метания «На кого? На бабу в шляпе или мужику на погон? А на погон или на фуражку? А может на шляпу? А может потерпеть?». Представляете, на какую глубокомысленность можно было бы потратить спонсорские деньги?! А как эффектно это можно было бы отобразить! Чайка сбоку, снизу, сверху. Глаз чайки крупно. Потом уход в зрачок, в глубину ее мозга, где в темноте лишь изредка вспыхивают разряды дурацких мыслей. А потом от чайки отрывается «снаряд» и летит, летит, летит и падает, и медленно растекается по золотому погону. Но нет! Какает тренированная чайка вообще без размышлений и помёт глухо шмякается о плечо главного героя. А нужен этот эпизод, чтобы мадам, приводя парня в порядок повисла на нем, а проходящая мимо мадемуазель, испытала от увиденного смешанные чувства. Представляю, как сценаристы разрабатывали фрагмент.

Постельная сцена была в десятки раз длиннее эпизода с чайкой. Героиня выразительно играла экстаз. Вся медленная, но при этом мокрая банным таким крупным потом, она извивалась, закусывая губы. Под ней был совершенно сухой любовник. Потом всё кончилось. Режиссер образно показал это через остановку шатунов паровой машины и скудно скапывающую с носика рукомойника воду. А помните как в Голливуде? В конце таких сцен тигры полоумно рычат, ракеты стартуют, пена из баллончиков прёт… А у МИХАЛКОВА интеллигентно жидкость скапывает с краника.     

ЗАМЫСЕЛ

Основная нить, на которую нанизывались бусинки событий – вопрос «Когда всё это началось?», которым озадачивается поверженный белый офицер в ноябре 1920 года. Ответ так же прост – он же и виноват. А дело в том, что лет эдак за 20 до революции к нему пристает с вопросом «Правда ли, что все произошли от обезьяны?» деревенский простачок лет 12. А у офицера только-только был тот самый экстаз повторения которого он жаждет и потому не находит он времени на выжигание смуты в детской голове. Распоясавшийся ребенок делает вывод, что и царь произошел от обезьяны, утрачивает перед богопомазанником душевный трепет и ввиду этого морального разложения в 1920-ом топит баржу, полную голубокровного офицерья.     

А дальше зритель додумывает, что и сейчас-то народ сомневается, любит ли он власть так, как любит ее МИХАЛКОВ. А не произошла ли она от обезьяны, клубится в головах догадка. И если каждый пройдет равнодушно мимо и не отрегулирует это смятение куда следует, то снова хрякнется русский мир.

Можно еще предположить, что виной всему вялый экстаз и последовавшая озабоченность героя, и близкая его невнимательность, и далекая его смерть в чреве баржи закономерны, но это, безусловно, дешевое притягивание фактов, передергивание. Никогда в русской истории качественный секс не был залогом стабильности.

«Солнечный удар» – это кратковременное помрачение, за которым неминуемо следует потеря, а защититься можно лишь спрятавшись от солнца. К такому выводу подталкивают нас авторы фильма, снятого по мотивам рассказов БУНИНА, который не факт, что имел именно это в виду.

Б.АЗАР, для «Аргументов недели – Крым»